Сообщение об ошибке
- Deprecated function: Methods with the same name as their class will not be constructors in a future version of PHP; views_display has a deprecated constructor в функции require_once() (строка 3161 в файле /home/k/koshikiru/public_html/includes/bootstrap.inc).
- Deprecated function: Methods with the same name as their class will not be constructors in a future version of PHP; views_many_to_one_helper has a deprecated constructor в функции require_once() (строка 127 в файле /home/k/koshikiru/public_html/sites/all/modules/ctools/ctools.module).
Интервью с Президентом ФККР Крысиным М.В.
Интервью, которое состоялось 18 марта 2007 года, любезно согласился дать Крысин Михаил Владимирович, Президент Федерации Косики каратэ России, Шихан 7 дан, Киоси. Тема и вопросы, затрагиваемые в интервью касаются смены поколений, и новых учениках, которые должны знать об истоках Сериндзирю Кенкокан каратэдо и Косики каратэ в России. О том, кто является основателем этого стиля в России. Мы надеемся, что это интервью будет познавательным для учеников, делающих первые шаги в каратэ и тренерам, много лет посвятившим себя стилю.
АБ: Михаил Владимирович, во-первых, хотелось бы поблагодарить Вас за то, что нашли время ответить на наши вопросы. Идея провести, что-то, вроде интервью возникла, в первую очередь потому, что нам показалось интересным расширить рамки знаний о Вас, как о нашем Учителе, которые основаны на официальной информации, которая копируется из одного Интернет сайта в другой. Убежден, что ученики и мастера практикующие Сериндзирю Кенкокан каратэдо и Косики каратэ как в России, так и во всех странах бывшего СССР, с интересом прочтут о том, как все начиналось – Ваш путь (До) в каратэ. Учитель, если позволите, я бы начал с банального вопроса о том, сколько лет Вы практикуете каратэдо?
Крысин М.В.: Если говорить о том, сколько лет я практикую каратэ, то назвать точную дату, когда я начал заниматься, вероятно, я не смогу. Процесс был достаточно длительным. Если взять и изобразить его графически, то у меня был период, примерно 10-12 лет, когда я медленно входил в каратэ и боевые искусства. Потом был длительный период «нащупывания», что же это такое. И после этого был резкий всплеск интереса, когда мне посчастливилось попасть в Центральную школу. Если говорить о первом периоде – вхождение, то он у меня начался, вероятно, в классе 8-ом. При этом, это «вхождение» не было связано с каким-либо событием, или с какой-то конкретной личностью. Просто у меня возникло какое-то подсознательное желание получить информацию о боевых искусствах. Сейчас, я не могу сказать, почему же такое желание возникло. В моей семье никто никогда ничем подобным не занимался. Мой брат занимался легкой атлетикой, был прекрасным бегуном за сборную «Динамо», хорошо плавал. Папа тоже никогда не занимался единоборствами. Мама тем более. Кроме того, в те годы о боевых искусствах ничего не было известно - информация попросту не была доступна. И вдруг, я почувствовал какую-то непонятную, жгучую тягу к единоборствам. Хотя я тогда занимался другими видами спорта, в том числе, я довольно неплохо плавал и бегал за ЦСКА, с очень хорошими результатами, и к 10-му классу я вышел на мастера спорта в 100-метровке. Для 10 класса у меня был феноменальный результат.
И, тем не менее, я постоянно ощущал потребность к боевым искусствам. Возможно, мое бурное детство наложило определенный отпечаток. Я даже пытался заниматься боксом. Мальчишки со двора привели меня в боксерскую секцию. И хотя я пришел в секцию достаточно поздно, когда набор уже был завершен, тем не менее, тренер меня принял в секцию, и определили в группу ребят, которые занимались уже полтора года. И должен сказать, что часто тренировки для меня заканчивались довольно плачевно. Терпению моей мамы нужно отдать должное. Сколько примочек ей пришлось сделать на моем лице?! Она просто молча сажала меня на стул после моего возвращения с тренировок, и делала примочки, на ту или иную часть моей физиономии, для того, чтобы привести меня в более или менее приличный вид. Но ни это страшно. Страшно то, что я на этих тренировках ничему не учился. Моей задачей на этих тренировках была в основном цель выжить, при условии, что уже тогда, компетенция тренера вызывала у меня много вопросов, собственно как и адекватность тренирующихся. Через четыре месяца, тренер выставил меня на ринг. К своему собственному удивлению я выиграл один бой. Второй бой я проиграл, но сумел выжить на ринге, несмотря на то, что мой партнер был разрядником и выше меня на две головы. А дальше, я стал терять интерес к боксу, поскольку я совершенно перестал чему-либо учиться, атмосфера в зале была мне неприятна, а кроме того я доказал самому себе, что я могу сражаться. Но проблема была в том, что я попал в среду, в которой мне было не интересно. И, в конце концов, я потерял интерес к боксу окончательно и бросил занятия. Тем не менее, мне и сегодня нравиться смотреть боксерские матчи профессионалов, и я с большим уважением отношусь к боксерам, и конечно знаю много людей в мире бокса.
Очередной всплеск интереса к боевым искусствам подстегнуло мое увлечение музыкой. Хотя в то время, увлечение музыкой было не совсем незаконно, и уж тем более не совсем безопасно с точки зрения «Социалистической законности», если кто-то еще помнит такой термин. У меня были в то время пластинки всех модных тогда групп. У меня был практически весь Beatles, все Rolling Stones, Monkeys, Beach Boys, Animals. Вообщем, все, что можно было купить на рынке, было и в моей коллекции, причем привезенное «оттуда».
АБ: Михаил Владимирович, Вы хотите сказать, что Вам пластинки привозили «фарцовщики»?
Крысин М.В.: Конечно. Однажды, меня даже хотели исключить за это из комсомола. Я устраивал дискотеки, и ставил на них Элвиса Пресли, Джонни Холидея - в то время. У меня был Армстронг, Фитцжеральд. И это были фирменные пластинки (для молодежи нужно пояснить – это были виниловые пластинки). У меня был диск Гарри Белафонтэ. Это был просто сумасшедший альбом! И вот однажды, у моего товарища, который учился в МГИМО и привозил мне пластинки, я увидел книгу. Сейчас я точно не помню, но по моему это был Эд Паркер – тренер Элвиса Пресли по каратэ. Паркер является пионером американского каратэ. И когда я увидел эту книжку, во мне в одночасье что-то изменилось. Я стал другим человеком. Я сказал себе – «вот это мое». Я попросил своего товарища продать мне эту книгу, но он отказал мне, поскольку она уже продана и на следующий день он должен был ее отдать покупателю. Тогда я его попросил его дать мне книгу на ночь хотя бы почитать. Он любезно согласился, но просил меня быть крайне осторожным с книгой, и ничего не испортить. Я пришел домой, взял у отца перья (он занимался научной работой, и писал докторскую диссертацию, и поэтому у него было много всяких калек, перьев). Я взял у него бумагу, перо и всю ночь пером, а не карандашом я перерисовывал картинки. Карандашом я боялся испортить страницы, поскольку графит очень жесткий, а я обещал вернуть книгу в первозданном виде. Поэтому мне пришлось перерисовывать пером. Утром я вернул книгу. И вот, я смотрел на эти картинки, пытался понять, что же это значит, пытался самостоятельно разобраться в том, что на них изображено, понять технику на картинках. Я ходил в Темирязевский парк, где пытался повторять эти движения. К слову, должен сказать, что в то время это был хороший парк, не то, что сейчас…
АБ: Михаил Владимирович, о каком периоде Вашей жизни идет речь, это было в классе в 9-10?
Крысин М.В.: Да. В восьмом я занимался боксом, а в 9-ом классе, я уже начал пробовать заниматься каратэ. Но навыки занятий боксом мне все равно пригодились, поскольку умение «выживать», когда тебя загоняют в угол, оказались крайне важны. И я благодарен боксу, поскольку, когда я начал заниматься каратэ, мне многие вещи стали понятны, в том числе уходы, нырки, уклоны. И во многом, занятия боксом сформировали мое отношение к определенному стилю и привели меня именно в Косики каратэ. Уже позднее, когда я посещал различные секции каратэ и наблюдал за спаррингами, где бой был профанацией, и я понял, что это путь в никуда. Если бы не было бокса, может быть, я бы пошел по другому пути в каратэ, как бы это ни прозвучало парадоксально. Несмотря на то, что я оцениваю этот эксперимент не совсем удачным, мне бокс все же нравился. Я уже начал участвовать в соревнованиях, стал «своим» в секции и сражался на ринге. Мне попросту, стало методически не интересно. Кроме тумаков, я не видел возможности расти технически, чему-то учиться и развиваться. Уже позднее, я осознал положительную роль бокса в своем становлении в каратэ. Мой же приход в Центральную школку, во многом изменил отношение в Центральной школе к технике спарринга. После моего прихода стали регулярно спаринговать и изменился формат тренировок, которые до этого были ориентированы на отработку техники ударов по воздуху, либо по лапам. Но лапа – это же не человек, она сдачи не дает. Еще делали ката, что само по себе неплохо. Но практикуемые ката были не понятного свойства, без соответствующей философской и практической основы.
Первый чемпионат Москвы по каратэ, хотя чемпионат Москвы – это было достаточно условное название, поскольку на нем собралась вся элита советского каратэ того времени. И я, и Саша Рукавишников должны были выступать на этом чемпионате в 1979 году, только я был в тяжелом весе, а Саша в супертяжелом. На утренней тренировке, которую Тадеуш Касьянов проводил специально для членов сборной, нас поставили работать в паре. Саша начал ломать меня и слегка зацепил. Не могу сказать, что очень сильно, но он меня зацепил, и если бы я не успел уклониться, то голову он бы мне снес. Я, конечно же в долгу не остался, поскольку был молод и горяч, и в ответ послал уширо в ребро - в результате у него перелом ребра. Поэтому, Саша Рукавишников, на первом чемпионате сидел на трибунах. Хотя, честно говоря, Саша говорил, что он не хочет выступать и что-то кому-то доказывать, поскольку он был уже тогда заслуженным художником, Лауреатом премии Ленинского Комсомола, членом академии художеств. Саша действительно очень талантливый художник и вообще талантливая личность и это не подлежит обсуждению!
АБ: Михаил Владимирович, в каком году Вы впервые пришли в Центральную школу?
Крысин М.В.: Сейчас попробую вспомнить. Это было, по-моему в 1978 году, в тот год, когда впервые Москву посетил Масаюки Хисатака.
АБ: А где Вы занимались каратэ до Центральной школы?
Крысин М.В.: Я безусловно расскажу и об этом. Просто мне хотелось рассказать о роли бокса в моем становлении. Как я уже сказал, книга Эдда Паркера, как раз многое предопределила в моей жизни. Видимо есть какое-то предначертание в жизни человека. Как сказал мне когда-то один астролог, «…Вы доживаете последнюю жизнь. Все Ваши предыдущие жизни Вы были воином. Вы должны перестать воевать и свои накопленные знания воина применять в другой сфере. Ваша миссия сейчас учить, передавать знания. Вы не должны кому-то, что-то доказывать. Вокруг вас большие финансы и Вы должны управлять ими и направлять их на развитие боевых искусств…» Не знаю, стоит ли в это верить?! Я, в жизни мог заниматься чем угодно. Например, в детстве, я занимался в доме пионеров живописью, у Белорусского вокзала. Моим учителем был Ватагин, народный скульптор Советского Союза. Он вел нашу студию. Мы ездили к нему в мастерскую, занимались лепкой в его мастерской, ходили в музеи вместе с ним, выезжали загород на природу, что бы рисовать зверей. Так что, и в этом направлении я мог бы попробовать свои силы. Я, также мог заниматься и иностранными языками, поскольку я закончил языковую школу, и никаких проблем с поступлением в языковой ВУЗ у меня бы не было. Но все-таки, я поступил в МАИ, хотя готовился поступать на исторический факультет в МГУ, поскольку по своему складу я не технарь, а гуманитарий. Я посещал кружок в МГУ и увлекался полеантологией и археологией. Нам читали лекции, и мы даже ходили на какие-то раскопки, не далеко конечно, но все же... Однако, мой отец все-таки настоял и я поступил и оказался в МАИ. В то время это был действительно цветущий ВУЗ.
В институте я занимался различными видами спорта, но больше всего я увлекся баскетболом. Я играл за вторую сборную МАИ. И вот на втором курсе, у меня произошла встреча с ребятами, которые занимались САМБО у Харлампиева Анатолия Аркадьевича. Таким образом, я попал в секцию Харлампиева. Но этот период был не очень длительным, поскольку ребята, которые меня привели в секцию Харлампиева, тоже интересовались боевыми искусствами, в частности каратэ. Это-то меня и подкупало. Я уверен, что в любом случае пришел бы в каратэ. Однако, тот путь, по которому я прошел, привел меня именно в то каратэ, которым мы сейчас занимаемся. В то же время, я вполне, мог бы пойти и по пути «классики». Мой брат учился в МГИМО, и был общественным деятелем, возглавляя клуб интернациональной дружбы, он возил иностранцев по Советскому Союзу, устраивал тематические вечера. И зная о моем увлечении каратэ, он предложил посетить секцию каратэ в МГИМО, которую вел кто-то из представителей соцлагеря, учившийся в МГИМО. Это был то ли венгр, то ли чех. Тренировки проходили вместе с рок-группой, которая, по-моему называлась «Миражи», поскольку в зале не было свободного времени. Тренером был молодой парень второкурсник. Он был обладателем черного пояса, который получил в Америке. У него на кимоно была эмблема какой-то школы, и он показывал какую-то технику. Какая это была техника, хорошая или плохая сейчас я не могу сказать, поскольку я тогда только начинал посещать тренировки и не мог квалифицированно определить уровень и качество техники тренера. У меня, как и у многих учеников, даже не было каратэги. Тогда, многие занимались в спортивных костюмах. И даже не у всех студентов иностранцев были каратэги. И хотя, у большинства студентов родители были дипломаты, даже тогда, каратэги стоили примерно 60-70 долларов США, что по тем временам было огромной суммой. Для сравнения, в те годы, это было примерно четыре джинсовых костюма. Кто помнит то время, может себе представить, что это значило в переводе на советские деньги.
Словом, мне понравился тот коллектив, форма и движения, которые показывал инструктор. Но через некоторое время эту секцию прикрыли, также как и рок-группу. Ходили слухи, что некоему чиновнику не понравилось, что кто-то тренируется каратэ. Возвращаясь к той группе, которая привела меня к Анатолию Аркадьевичу, мы выделились в небольшую группу, состоящую из четырех человек, решивших изучать «нечто». Мы никак это не называли. Сначала мы называли это боевым самбо, поскольку Анатолий Аркадьевич показывал именно боевое самбо, в том виде, в каком оно должно было быть. Хотя он категорически не признавал каратэ и дзюдо. Однако, на мой взгляд, отвергая эти единоборства, он немного лукавил, поскольку в технике, которую он демонстрировал, вся техника самбо начиналось после удара. То есть, сначала был удар, и только после этого был бросок, либо другое контр действие, направленное на нейтрализацию противника. Должен сказать, что мне также посчастливилось читать рукопись его второй книги, о поездке, в том числе и по Средней Азии.
АБ: Не об этой ли поездке снят легендарный фильм «Непобедимый», с Андреем Ростоцким в главной роли?
Крысин М.В.: Фильм, это бледная копия, того, что было описано в рукописи. И в этой рукописи, в том числе описано и то, как он дрался, с пленными Квантунской армии. Поскольку Харлампиев служил в контрразведке, у него был доступ к этим пленным. И он пользовался возможностью провести поединки с различными мастерами, среди которых были и каратэки, и мастера дзюдо. Позднее, он изучал классическое дзюдо у мастера Ощепкова, который долгие годы провел в Японии и окончил Кодокан. Он также хорошо знал бокс, поскольку его отец был чемпионом Франции и чемпионом Европы по боксу. Он также знал и каратэ, которому также как дзюдо он обучался у Ощепкова. И безусловно, то, что демонстрировал Харлампиев вселяло уверенность.
Вообщем, мы уговорили Анатолия Аркадьевича доверить нам свою рукопись на ночь, чтобы почитать. Мы вернулись в свой зал, который мы построили на Метростроевской, было уже поздно, так как мы были у Анатолия Аркадьевича вечером. И вот, мы пришли к себе в зал и ощущения от прочтения рукописи, которые сопровождались довольно хорошими иллюстрациями, было непередаваемыми. Словом, мне повезло, что довелось в своей жизни общаться с легендарными личностями, такими как Харлампиев. Что же касается нашей небольшой группы, мы отремонтировали этот небольшой подвал на Метростроевской, где когда-то был то ли ЖЭК, то ли что-то еще. Когда нам выделили этот подвал, там не было ни окон, ни пола, ни лестницы. Была только грязь и прочие прелести нашей советской действительности. Мы его восстанавливали своими силами и за свои деньги. Теперь нужно вспомнить советское время, с отсутствием, в том числе и строительных материалов. Единственное, где были строительные материалы это стройплощадки. Мы приходили на стройплощадки, просили какие-то материалы, а поскольку денег у нас не было, приходилось отрабатывать на стройке за все, что нам давали строители. И порой, объект, где мы работали, находился в другом конце Москвы и чтобы отремонтировать свой зал, мы тащили трехметровые доски через всю Москву.
Вспоминая об этом сегодня, невольно задаешь себе вопрос «А кто из учеников сегодня был бы на такое способен?!». Вероятно никто. Может только Саша Соковиков, Сережа Пальбин, Дима Алхасов, и Сережа Куценко. Неподалеку от метро Кропоткинская, разбирали старые купеческие дома, и мы попросили не выбрасывать половые доски. И удивительно то, что эти старые дубовые полы не могли разобрать, настолько качественно они были сделаны. В конце концов, нам их отдали, мы нашли шлифовальную машину, которую везли на троллейбусе, трамвае и даже на автобусе. Мы даже умудрились найти лак для пола. Кроме всего прочего, мы умудрились стены обшить досками, и даже нашли старые оконные рамы. Но нужно сказать, что для того, чтобы нам дали это заброшенное помещение, мы должны были себя как-то идентифицировать. Мы назвали себя кем-то вроде «группой содействия милиции», которая находилась неподалеку от метро Кропоткинская. Нас поставили на учет в милицию, т.е. мы были приписаны к этому отделению.
В боксерских секциях, за бутылку водки, нам давали старые разбитые мешки, которые мы ремонтировали, отмывали, наполняли песком, опилками, и всяким тряпьем, и использовали на тренировках. У нас в зале было примерно двенадцать мешков. Таким же способом мы нашли маты. В борцовских и гимнастических секциях мы собрали порядка двадцати матов. У нес в программе было довольно много бросковой техники и поэтому, нам нужно было свое татами. Но для этого, мы были вынуждены полностью распотрошить те маты, которые нам давали, полностью уложить заново, утоптать плотно ногами наполнение и потом все сшить заново. Это был огромный труд. Мы даже умудрились провести канализацию, поменяли отопление, провели воду и сделали душ, хотя сделали это не совсем легально.
АБ: Михаил Владимирович, насколько закрытым был ваш зал?
Крысин М.В.: Со временем, конечно о том, кто тренировался и чему обучались в этом зале знали в округе. И тренировки у нас были, конечно, сумасшедшие. Если бить, то мы били так, чтобы кости ломались. Достаточно сказать, что мы ездили на мясокомбинат, нам там давали коровьи ребра, которые мы привозили в зал и тренировали удары, в частности шуто. Моим любимым снарядом был баскетбольный мяч, накаченный плотно водой, который висел в авоське. На нем я отрабатывал удары. Вы можете смеяться, но еще одним снарядом у нас была 16-ти киллограмовая гиря, которая у нас в зале висела на поясе от САМБО, и на этой гире я отрабатывал ударные поверхности, в частности шуто и цки. В те годы у нас было много подобного экстрима в тренировках. Конечно, сейчас такое даже трудно себе представить.
С Президентом ФККР Крысиным М.В. беседовал Бахмацкий Александр при участии Асташкевича Сергея.